Жители русской сельской общины называли ее «миром», что весьма характерно. Она действительно была для них чем-то вроде вселенной, космоса. Место жительства и место работы здесь совпадали, в чём выражалось органическое единство человека с другими людьми (общинниками) и окружающей его природой. Кстати, в русском языке словом «мир» обозначают как сам космос, так и состояние отсутствия вражды. Причем сегодня утрачено изначальное понимание того, что есть это мир, его воспринимают «негативно» — как отсутствие чего-то. Между тем, в традиционном обществе мир понимался, в первую очередь, позитивно – как некое утверждение.
Историк Ф. Кардини в своем исследовании «Истоки средневекового рыцарства» утверждает, что мир, в христианском понимании, это не отсутствие войны, а «союз между Богом и человеком, между самими людьми во имя Божественного закона». Современность трактует мир именно как отсутствие военных действий, из-за чего «оказалось возможным предположение, будто война, а не мир, является исконным и нормальным состоянием человечества». Действительно, коли миру придаются преимущественно отрицательные характеристики («не это»), то он и выглядит чем-то небытийным, а значит — незначительным, ненужным. Пацифисты и прочие «миролюбы», живущие по принципу «лишь бы не было войны», превратили идею мира в тряпку, о которую вытирают ноги «сильные мира сего». Становится все более понятным, отчего 20 век с его фонтанирующим пацифизмом, «лигами наций», «конференциями по разоружению», и т. д., был столетием невиданных войн. «Мир» пацифистов — это не мир, и есть все основания полагать, что он может закончиться страшной войной.
Показательно следующее – «космический» мир, в отличие от мира «мирного», писался через «i» — как мiр. Для современного человека, давно уже пользующегося «реформированным» алфавитом, это может показаться случайным, незначительным различием, но в Традиции нет ничего случайного и незначительного. Любая буква это символ, который выражает некие высшие принципы. И буква «i» символизирует нетварную, Божественную вертикаль, которая пронизывает миры. (На это указывает А. Дугин в своем исследовании «Мистерии Евразии.) Бог присутствует в нашем мире, а не является чем-то внешним. Поэтому для человека всегда существует возможность приобщиться к Божественным энергиям, стать «богом по благодати» (но не по сущности). Об этой возможности говорит православие, чем оно и отличается существенно от западного христианства, которое отрицает идею «буквального» соединения с Богом.
Слово «мiр» употреблялось для обозначения как «большого» космоса, так космоса социального. И присутствие вертикальной буквы здесь очень важно, ибо оно символизирует не только единство космоса и общинного мира, но единство самой общины с Богом. Для связи Творца и человека нужно именно общинное бытие, которое дополняет духовные практики – точнее продолжает их на социальном уровне.
И в этом плане необходимо вспомнить про артель, которая была одной из разновидностей общины. «Само слово «артель» образовалось по принципу полногласия от старинного (по некоторым источникам – тюркского) «рота» – клятва, присяга; «ротиться» – божиться, клясться (Вл. Даль), — сообщает экономист А. Цуканов. — И клятвой, обетом, прежде всего, определялась нравственность артели. Клятва эта давалась, как правило, перед образом – главной святыней артели (отправляясь на работы, занимаясь «отхожим промыслом» артельщики обязательно брали с собой особо чтимые иконы, перед которыми они молились на чужбине и совершали свой заветный артельный ритуал). У образа – вообще уникальное место для русской артели: святыня и одновременно традиционное место сбора артельщиков для получения наряда, для разбора жалоб, это место схода артели для принятия важнейших решений. Если это, скажем, была артель грузчиков-дрягилей, то образ, как правило, в серебряном, позолоченном окладе ставился на галерее у входа в амбар, где хранился артельный «такелаж». Артельщик, явившийся к образу без рабочих атрибутов (передника, крюка, рукавиц и пр.), штрафовался. Здесь же совершался прием новых членов в артель, здесь «новик» совершал первую молитву и давал клятву. Неявка перед началом рабочего дня к образу считалась, вне зависимости от участия в последующей работе, прогулом». (http://www.voskres.ru/economics/pr2.htm «У Образа. О православных началах, традициях и возможностях русской экономики»)
Вряд ли имеет смысл «тянуть» слова «артель» и «рота» из тюркской терминологии. Здесь очевидны славянские и общеиндоевропейские истоки. Слово «рота» означало «клятву», «договор». И то же самое означало слово «ряд». Так, в Древней Руси земледельцы, заключившие договор с аристократом, именовались «рядовичами». Основа «р-та» («р-д») позволяет сопоставить соответствующую славяно-русскую терминологию с индоевропейской. И тут нужно вспомнить об индоарийском слове «рита» (ср. с «рота»), употребляющимся для обозначения универсального космического закона, а также с древнеиранским «арта» (замена «ар» — «ра»), которое употреблялось в том же значении. (Арабы называют одну из славяно-русских земель «Артанией»).
Слово «ряд» близко к слову «род», что также не случайно, ибо родовой коллектив (семейный или национальный) также представляет собой космос, мiр. И Традиция понимает страну, государство как одну большую семью-общину.
Кроме того, одним из значений слова «род» является «время»: «По летех и по роде мнозе взниче Моисии…», «Иногда убо бысть в прежнем роде во Иерусалимских странах…», и т. д. (Словарь русского языка XI – XYII вв. // Под ред. Г. А. Богатовой). Как видим, социальное и космическое совпадают, причем не только в «пространстве», но и во «времени».
Модерн, родившийся в эпоху «великих» буржуазных революций, взорвал традиционный космос. Современный человек, в большинстве случаев, отчужден от предприятия, в котором он занят. И это выражается не только в отсутствии у большинства собственности на средства производства. Люди сегодня даже и живут в отдалении от места работы, которая зачастую воспринимается как восьмичасовая каторга. На работе люди хоть и объединены общим делом, но эта связь, во многом, формальная, вынужденная, лишенная духовной основы. Корпорации пытаются сплотить коллектив, устраивая разные мероприятия (от командных игр до банкетов), но жесткие иерархические различия обесценивают все эти усилия. Работники отлично понимают, что они отчуждены как от собственности, так и от управления. (Показательно, что отчуждение имеет место быть и по месту жительства – в многоквартирных домах люди практически не общаются даже со своими ближайшими соседями по лестничной клетке.)
Подобная атомизация во многом обусловлена тем, что труженик отчужден от собственного предприятия. Отчасти это проблема собственности – в современном мире господствует частный сектор и, в первую очередь, его «верхушка» — крупные корпорации. Но и государственное предприятие также отчуждает человека от средств производства и, в этом плане, советский социализм был одной из разновидностей капитализма («госкапитализмом»). В то же самое время, коллективная собственность занимает периферийное место.
Да, в нынешней России есть коллективные предприятия, воспроизводящие, так или иначе, артельно-общинные архетипы. Например, производственные кооперативы (ПК), которые, собственно говоря, и являются артелями – их насчитывается около 20 тысяч. Однако существуют ограничения на развитие этого сектора. Так, затруднено преобразование АО и ООО в ПК.
Весьма любопытной формой являются народные предприятия (НП) – акционерные сообщества работников. Там трудовому коллективу должно принадлежать 75 % акций, причем один работник может владеть не более 5 %. К тому же, в случае ухода с предприятия он обязан продать свои акции. К сожалению, число НП составляет где-то 150 (30 тысяч работников). И если ПК близко к артели, то НП – к общине, причем достолыпинской (откуда нельзя было выйти с землей.) Община ведь предполагала ведение личного хозяйства, но в рамках единой территориально-производственной организации (с традициями сходов, «обчей» помощи и т. д.)
Опять-таки, существуют серьезные ограничения – так, в НП нельзя преобразовывать некоммерческие организации, государственные и муниципальные предприятия, а также большинство ОАО.
Поэтому необходимо ставить вопрос о поддержке коллективного сектора – это задача не менее важна, чем поддержка мелкого предпринимательства. Артель способна обеспечить реальное единения работника со своим предприятием, да и существенно поднять его материальное благосостояние. Дело в том, что она не присваивает прибавочную стоимость, а распределяет ее между рабочими. Отсюда – высочайшие заработки. Дореволюционные артельные рабочие всегда выигрывали по сравнению с пролетариями. Например, зарплата ярославских строителей, артельно работающих в Петербурге, составляла примерно 400-500 руб. в год (вторая половина XIX в.), тогда как работающие по найму зарабатывали не более 80 руб. Подобная оплата труда способствовала значительному снижению себестоимости. Так, артель Нижнетурьинского завода поставляла казне ударные трубки по 38 коп. — ранее государство было вынуждено платить за них по рублю. Другая артель взяла подряд на 25 тыс. руб., за который частные собственники просили 80 тыс. руб.
Конечно, ввести коллективную собственность везде не удастся – экономика требует многоукладности (непонимание этого было одним из самых слабых мест «советизма»). Но минимизировать отчуждение можно на любом предприятии – вне зависимости от формы собственности. Для этого необходимо ввести самоуправление коллектива тружеников. При каждом предприятии будет свой совет трудящихся, который будет принимать участие, как в управлении, так и в распределении прибыли. И, кстати сказать, это также будет соответствовать русским традициям.
«Исторические факты свидетельствуют, что рабочее самоуправление на предприятиях впервые в мире отмечено в России, — пишет О. Платонов. — Одно из известных, но не самых древних свидетельств относится к 1803, когда на Красносельской бумажной фабрике близ Петербурга рабочие заключили с владельцем договор, по которому фабрика в течение долгого срока находилась в управлении самих рабочих. Всего их было 181 человек. Для руководства работ они выбирали из своей среды мастера, сами определяли продолжительность рабочего дня, порядок работы, распределение заработка. Рабочие были обязаны выделывать из получаемого сырья бумагу установленного качества, которое контролировалось владельцем. Кроме того, рабочие производили за своей счет ремонт фабричных зданий и машин, “кроме знатных в машинах перемен”, за это они получали шестую часть стоимости всей произведенной (и проданной) продукции. Владелец не вмешивался в производственный процесс, но со своей стороны был обязан бесперебойно снабжать рабочих сырьем и дровами. Простой в работах из-за отсутствия сырья компенсировался рабочим за его счет. Так фабрика просуществовала около 10 лет. Однако сменился владелец. И новому фабриканту – помещице Полторацкой – рабочее самоуправление не пришлось по душе. Она стала всячески притеснять рабочих. В ответ они подали жалобу царю с просьбой взять фабрику в казну, а им разрешить по-прежнему самостоятельно управлять фабрикой. Однако правительственные чиновники, ориентированные на Запад, отказали рабочим». (http://www.rus-sky.com/rc/r.htm «Русское самоуправление»)
Русскому предприятию предстоит стать народным, национальным коллективом – общиной, которая представляет собой некий социальный космос.
Александр Елисеев